АВТОБИОГРАФИЯ (или еще одна пирамида духовности) 1-часть (Автор: Атаули)
Приложение к циклу "Пирамида духовности", состоящее из пяти эссе: "Трактовка духовного основания", "Духовность и психология", "Анализ духовных состояний", "Духовная ценность" и "Национальный дух"
В мировой литературе и науке накоплен немалый опыт написания автобиографий. Например, мудрые строки древнетюркского поэта-философа XI века Ахмада Яссави, в которых он описывает всю свою жизнь по годам. Или дастан-автобиография "Дни мои" великого узбекского сказителя-бахши ХХ столетия, настоящего потомственного соловья (булбул) устного народного творчества Эргаша Джуманбулбула оглы. Произведения "Автобиография" английского естествоиспытателя Чарльза Дарвина и индийского мыслителя Джавахарлала Неру являются прекрасными образцами искусства превращения обыкновенного жизнеописания в весомое произведение и солидную книгу. Данная автобиография не стихотворение или дастан, не весомое произведение и солидная книга, не какое-то обвинительное заявление, а всего лишь краткое изложение того, что происходило в жизни и в душе человека. Надеемся, что она создаст у вас представление о творческом пути одного яростного труженика пера…
Рахимджан Атаев (Атаули) является известным писателем, активно работающим в годы независимости Узбекистана в качестве прозаика, публициста-эссеиста, критика-литературоведа и переводчика. Он писатель-билингвист (пишет на узбекском и на русском языке). Переводит с трех языков (с русского, казахского и каракалпакского). Когда вы едете из Ташкента через Чимкент в древний город Туркестан, перед въздом в этот знаменитый город, вы обязательно проедете через древний кишлак с названмем Икан (это древнетюркское слово означает "Священная кровь", отсюда и название романа великого Айбека!). В Туркестане покоится прах автора всемирно известной книги "Диван мудрости", святого святых Востока, имеющего прозвище "Великий султан просвещенных" Ахмада Яссави. К вашему сведению, в том кишлаке Икан родился один из ярких представителей узбекской поэзии ХХ столетия Миртемир. Вы осмотрите в Туркестане великолепный мавзолей на могиле Ахмеда Яссеви, воздвигнутый Сахибкираном Амиром Темуром. Кстати, почетное прозвище "Сахибкиран" имели в истории человечества только лишь трое: Александр Македонский, Пророк Магомед и Амир Темур. После прочтения молитвы в мовзелее, когда вы просветленным и духовно озаренным двинетесь дальше в сторону Каратау ("Черная гора"), расположенного в сорока километрах от Туркестана и в самом начале пути минуете маленький кишлак Кариз (то есть, "Подземный поток"). Здесь родился яркий представитель современной узбекской детской литературы, крупный переводчик казахской и каракалпакской литературы Насир Фазилов. А посередине сорокакилометрового пути от Туркестана до Каратау есть еще один древний кишлак, который в былые времена назывался Карнаком, а сегодня Атабаем. В этом кишлаке родился писатель, особенно известный своими романами "Сокровища Улугбека" и "Совесть" и давший новый импульс всемирному звучанию узбекской литературы, еще одна гордость Туркестанской литературы ХХ столетия Адил Якубов! И не только он. Как говорится, "бог любит троицу". В этом кишлаке еще родились и писатель Сагдулла Сияев - автор известного исторического романа "Последнее путешествие Яссави", и писатель Суннатулла Анарбаев, который когда-то прославился своим романом "Аксай", многими повестями, рассказами и очерками. На двадцатикилометровом отрезке от кишлака Кариз до кишлака Атабай есть еще три кишлака, которые ничуть не уступают им по своей древности. В кишлаке Карачик (то есть, "Зеница ока") в 1924 году родилась девчонка Манзура Абдужаббарова. В кишлаке Югнак (там, где восемь столетие тому назад родился еще один древнетюркский поэт Ахмед Югнаки) в 1920 году родился мальчик Эгамберди Атаев. А в кишлаке Чипан (то есть, "Люди цепкие"), расположенном среди этих двух сел, от этих повзрослевших девочки и мальчика 3 апреля 1949 году родился сын, имя которого Рахимджан, фамилия - Атаев, литературный псевдоним - Атаули (один из многочисленных смыслов этого словосочетания - "Сын отца"). Он появился на свет третьим из девяти детей в многодетной узбекской семье: в 1945 году родился его старший брат Хакимджан, в 1947 году - старшая сестра Анвара, в 1955 году - младшая сестра Дилбар, а в 1953-1964 годах - младшие братья Каримджан, Мурад, Максуд, Магруф и Ариф. Рахимджан Атаев (Атаули) в 1965 году в возрасте 16 лет стал сиротой. Прощание с отцом, который долгие годы работал преподавателем начальных классов и был первым учителем, научившим сына азбуке, совершило своеобразный переворот в душе подростка. До тех пор он принимал участие в математических олимпиадах, проявил особую склонность к музыке и изобразительному искусству, даже в 1964 году вместе с отцом побывал на "смотринах" в художественном училище имени Бенькова в Ташкенте. Однако с того момента он, сам не ожидая этого, стал публиковать свои первые стихотворения в районной газете. Одно из этих стихотворений было названо "Плачущий отец", еще одно - "Мавзолей Яссави". Эти стихотворения, опубликованные в середине 60-х годов прошлого столетия в Туркестанской районной газете, были своеобразным отражением духовных потрясений шестнадцатилетнего сироты, у которого взгляд нацелен на солнце, а ситуация тянет под землю… Однако интерес к математике не покинул подростка (ведь большинство родственников были преподавателями математики) и этот интерес оказался сильнее других, когда после известного землетрясения 1966 году он приехал на учебу в Ташкент. Рахимджан Атаев сдал документы не на филологический, а на математический факультет ТашГУ (ныне Национальный университет Узбекистана). Живя на частной квартире, на улице Фараби, самым неожиданным образом 10 июля 1966 года принял участие в похоронной процессии знаменитого поэта Гафура Гуляма и там впервые увидел в живых немого Айбека и множества свободно говоривших прозаиков и поэтов на таком близком расстоянии, что можно было дотянуться рукой. Наверняка именно после такого неожиданного "трясения" вернулся в Туркестан, уже не желая ни быть поэтом, ни учиться на вечернем отделении математического факультета. После годичных исканий, колебаний и переосмыслений вновь приехал в Ташкент и в 1967-1973 годах стал учиться на вечернем отделении филологического факультета университета, одновременно работая на стройках Ташкента бетонщиком-арматурщиком. А в 1968-1973 годах в качестве лаборанта Института языка и литературы ближе ознакомился с личностями и научными трудами Хади Зарифа, Музайяны Алавии, Эргаша Рустамова и других ученых-литературоведов. Написал курсовые работы на втором - по узбекскому народному дастану "Равшан", на третьем - по творчеству Бабарахима Машраба, на четвертом - о философских взглядах великого индийского мыслителя Рабиндраната Тагора. Когда первая научная статья его о дастане "Мурадхан" была опубликована в 1971 году в солидном коллективном сборнике ученых-литературоведов под редакцией его наставника Тура Мирзаева, ему было 22 года! Перед окончанием учебы на филологическом факультете университета в 1973 году на кафедре этики и эстетики он успешно защитил дипломную работу на тему "Эстетическая сущность романтизма" на основе пятитомника "Напевы соловья", где собраны лучшие дастаны народного сказителя Эргаша Джуманбулбула оглы. Руководителями этой научной работы были ученый-философ Анвар Абдусаматов и ученый-литературовед Асрар Самад, официальным оппонентом - известный ученый-философ Хайдар Аликулов, одним из ученых, принимавших участие в этом обсуждении в качестве неофициального оппонента, был академик Бахтияр Назаров… Парень, успешно защитивший дипломную работу по такой сложной теме в возрасте двадцати четыре лет, имевший немало опубликованных научных статей, работавший в таком солидном научном центре, каким является научно-исследовательский институт языка и литературы, во всех отношениях был готовь сдавать минимумы и написать кандидатскую диссертацию. Если бы он думал только о себе и о своей научной работе, максимум за три года мог бы стать кандидатом филологических наук. И первый руководитель Тура Мирзаев был рад, говоря, что "Бог дал тебя вместо моего первого ученика Фархада Рахимова, который вдруг оставил все и вернулся в свой Икан!". Однако, когда Тура Мирзаев был в трудовом отпуске, получив университетский диплом, молодой человек подумал о своей матери, братьях и сестрах в кишлаке, и пока научный руководитель был в отпуске, увольнялся с работы вернулся в Туркестан. Несколько месяцев работал литературным сотрудником и переводчиком в районной газете. Потом на целый год вместе со своими ровесниками-призывниками из Туркестана оказался в полку, далеко от дома вблизи Находки на берегу Японского моря. Наверняка потому, что был "и устно, и письменно свободно шпарившим на русском языке ученым узбеком", его хотели оставить писарем при штабе полка. Однако он по-своему взбунтовался: "Ровно шесть лет - достаточно - был писарем и в институте, и в университете. Направьте меня в такое место, чтобы служба была настоящей службой!" В результате был направлен на дальнюю сопку, где первым номером стартового расчета зенитно-ракетных войск. Заряжал и разряжал ракету с ядерной боеголовкой в пусковую установку. А параллельно вел рукопашные "бои местного значения" со "стариками", которые на самом деле были на пять-шесть лет моложе его! Горечь от банального мордобоя вкладывал, берясь за ручку пусковой установки. Да так заряжал и разряжал, что на четверть сократил уставной норматив, и в качестве образцового номера образцового расчета шаг за шагом прошел испытательные поля от Владивостока до Волгограда! Всего за полгода иногда в поезде, иногда в самолете, иногда в автобусе "намотал" почти сорок тысяч километров! "Дорогу осилит идущий", говорят русские. "Кто ходит - река, кто сидит - настил" говорят узбеки. Если бы сидел, просидел бы продремал в штабе полка точно так же как в отделе НИИ. Но из настила и из паласа никогда не вышел и не выйдет серьезный писатель! Настоящий писатель выходит из того человека, кто способен подняться до небес, когда хотят унизить. Кто не боится от трудностей. Кто всячески испытал душою и телом, в крови и в костях самые различные состояния. В самых различных ситуациях! Не зря твердит узбекская поговорка "Настоящий целитель тот, кто испытал все на собственной шкуре". А писательи должен стремиться стать целителем человеческих душ! Да, настоящий писатель должен многое лично пережить, увидеть, узнать, пройти… Однако Р. Атаев, после возвращение с годичной службы каждый день два раза преодолевая десятикилометровое расстояние между Туркестаном и Чипаном, скоро искренне был убежден, что от такого "хождения по мукам" вряд ли получится что-нибудь путное! Хотя в районной газете публикуется то любовное стихотворение, то рассказ, то статья, однако… Как говориться, игра не стоит свеч! Через несколько месяц, окончательно расставшись с этими скитаниями, счел верным хотя бы временно заняться тем, чем занимался отец: перешел на работу преподавателем узбекского и русского языков в восьмилетнюю школу кишлака Чипан, где в свое время работал отец. Через год-полтора, когда старший брат Хакимджан женился, а младший брат Каримджан вернулся, окончив Ташкентский политехнический институт, семейное положение позволило ему взяться за то, к чему тянула душа. В 1975 году вновь вернулся в Ташкент, однако снова устроиться на работу в Институт языка и литературы, который демонстративно покинул пару лет назад, не мог. И к другим, еще более просторным для души широтам не мог дотянуться. Пришлось вновь заниматься тем, чем занимался отец: устроился на работу преподавателем литературы в 200-ой школе Чиланзарского района города Ташкента. Тогда она называлась именем Ленина и была опорной школой Министерства народного образования республики. Поэтому здесь впервые ввели факультативные занятия по эстетике. Однако даже в такой крупной школе не было преподавателя, способного провести в жизнь инициативу министра - ведущего специалиста республики по эстетическим дисциплинам! Состоялась обоюдовыгодная встреча! Пока "варился" в котле крупного учебного центра, где обучаются более двух тысяч детей, он подготовил первую свою брошюру - методическое пособие под названием "Эстетика быта, поведения и труда". После годичного опыта работы в такой базовой школе, держа обеими руками дипломную работу по эстетике и рукопись помянутой брошюры, летом 1976 года оказался лицом к лицу с тогдашним директором НИИ Философии и права, единственным высококвалифицированным специалистом по философии Абу Насра Фараби. Решено было направить его в отдел этики и эстетики, которым заведовала тогда Шайхова. За три дня уволился с работы и с соответствующими документами ринулся на новое место, однако за этот короткый скрок "погода" в институте совершенно изменилась. И обещанное место лаборанта вдруг исчезло неизвестно куда! Что делать? Как говорят, придется идти на грозу! Пошел на прием к министру Саиду Шермухамедову с заявлением, в котором просьба направить его в целевую аспирантуру в Москву или в Ленинград! Министр сказал, что в целевую аспирантуру направить не может, однако может принять на работу методистом по эстетическому воспитанию кабинета воспитательной работы самого министерства, даже может со временем лично руководить его научной работой. Смотрите-ка, опять получилась обоюдополезная встреча! И это не все! Скоро выяснялось, что когда в 30-х годах создавали НИИ педагогических наук, что в прямом подчинении данного министерства, если сокращенно, "Педнауку" или "Педакадемию", сюда перевезли ровно половину библиотечного фонда Казанского университета! Когда освобождался от "писарских" дел в министерстве, регулярно "пропадал" в этой богатейшей библиотеке. В течение трех лет проштудировал все, что написано о человеческих чувствах сотнями философов, физиологов и психологов, начиная с древнейших времен и завершая трудами индийских философов Радхакришнаны и Дешпанде, немецких психофизиологов Фрейда и Шопенгауэра, английского естествоиспытателя Дарвина и русского физиолога Мечникова. Да еще написал собственное научное исследование в 300 страниц под названием "Эстетика чувств". Маленькая часть этого "капитального" труда в 1976 году была опубликована в знаменитом журнале "Гулистан" под личной редакцией знаменитого главного редактора этого журнала Аскада Мухтара в качестве публицистической статьи "Таинственный мир". Еще одна часть стала статьей "Духовное единство" и вышла в газете "Тошкент окшоми" ("Вечерний Ташкент") под редакцией знаменитого писателя Адила Якубова. Эти были первые образцы творческих исканий Р. Атаева в литературном жанре, называемом на современном Западе "эссе", а в средние века на Востоке "бадиа". Вот откуда растет корень "бадиий адабиёт" - художественной литературы! Когда он упорно и настырно начал переводить сам свой объемистый труд на русский язык, почему-то вдруг в Узбекистане вовсе ликвидировался специализированный научный совет по эстетике! Что было делать? Писарские дела министерства "жмут" со всех сторон. В кармане ветер свищет - не на что своим ходом добраться до Москвы или до прибалтийских и закавказских республик, где продолжают действовать такые спецсоветы! Нашел выход из положения. В место названия "Эстетика чувств" написал половину строки из одного стихотворения знаменитого поэта Гафура Гуляма ("Небо полно звезд…"), внизу добавил к нему еще второе название ("Беседы о чувствах"), и придавая научному стилю художественный оттенок, превратил научный труд в научно-художественную литературу, то есть, в эссе. Сначала показал его своему земляку Адилу Якубову, работавшему тогда заместителем главного редактора Издательства литературы и искусства имени Гафура Гуляма. Знаменитый писатель выразил свою заботу: "В таких безграничных темах любой без вести пропадет! Жизнь у вас одна. Не лучше ли подумать о своей голове?.." Рукопись отнес прямо домой одному из преподавателей университета Нарбаю Худайбергенову, "торжественно" отдал, чтобы окончательно решить судьбу сего "эпохального" труда и, заодно, его автора, а сам опять вернулся в Туркестан. Там женился на одной девчонке по имени Дилбар, с которой вместе работал в редакции районной газеты и в которую был влюблен. Вдвоем приехали в Ташкент! Кстати, отец этой девчонки был родом из кишлака "Бабай" (то есть, "Отец отца" - "дедушка"), а мать - родом из кишлака "Савран" (то есть, "Люди терпеливые"). Как говорится в узбекской поговорке, "с двумя головами", т.е. не зная, чего ждать, позвонил домой Нарбаю Худайбергенову и услышал ответ, который воодушевит любого: "Написал рецензию на ваше произведение и собственноручно отдал в издательство! Идите, получайте, посмотрите!" Пошел, получил, посмотрел! Вот это рецензия! Самая высокая оценка типа "Произведение на уровне научного и художественного открытия!" Неужели такова оценка скупого на похвалу критика Нарбая Худайбергенова? Наверняка все теперь пойдет гладко!.. В течение 1978-1981 годов Р. Атаев самым серьезным образом "подумал о своей голове", о семье, о единственном сыне, которого увидел в тридцатилетнем возрасте, о крыше над его головой, о Родине. К раздумьям добавлял обдуманное… Однако бедняга-рукопись… В течение четырех лет она пролежала без движения вместе с высокой похвалой Нарбая Худайбергенова. Исключительно с целью продвинуть эту рукопись и из-за того, что не мог устроиться на работу в самом издательстве, а также потому, что стал уже мастером официальных писаний, в 1979 году сдал свои документы с намерением устроиться на работу в Госкомиздат (ныне Агентство по печати). Только собирался начинать работу… как покойный Эркин Байсинов (тогда главный редактор) искренно объяснил, что вдруг позвонил Уктам Усманов из ЦК, дескать, некий молодой писатель Мурад Мухаммад Дост едет из Москвы специально с целью устроиться на работу именно сюда! Позднее стало известно, что тот молодой писатель на самом деле целился на более высокие посты, а это место, (Р. Атаев как всегда узнал последным), что заняли Азим Суюн, потом Мухаммад Рахман, потом другие. Однако Р. Атаев по натуре своей достаточно упорный мужик, через четыре года наконец-то добрался до этого места. Добрался, и засучив рукава, начал работу на "восьми фронтах": сначала во всю силу проталкивал одновременно и брошюру в издательстве "Укитувчи" ("Учитель"), и эссе в издательстве имени Гафура Гуляма. Затем проштудировал сотни художественных произведений, издаваемых в десятках издательств, рецензировал их, обобщал и готовил цикл обзоров узбекской литературы на русском языке. Одновременно поступил в заочную аспирантуру и начал вторую по счету научную работу на тему "Типология современной узбекской повести" под руководством Нарбая Худайбергенова. И, наконец, после пяти-шестилетного перерыва один за другим опять начал писать рассказы, короткие эссе, даже повести. Всего за два-три года написал повесть "Ответный мир". (Позднее название этого произведения пришлось изменить на "Круговорот вселенной" по той причине, что отрывки из нового романа "Мир очами мудрецов" Адила Якубова тогда были опубликованы под первоначальным названием "Ответный мир"). Да еще маленькую повесть "Окошко души", рассказы "Милосердие", "Исповедь", "Золотые яблоки", "Старший брат несостоявшегося Пушкина" и другие. Правда, все они были опубликованы позднее, через четыре-пять лет. Ни одно прозаическое произведение Р. Атаева не вышло без такой "выдержки": для скрупулезного анализа требовалось время! Однако и темпы сочинения этих произведений, и темпы написания и публикации, критических статьей были прямо ошарашивающими!.. Только лишь в одном 1982 году помимо вышеперечисленных и неназванных вещей одна за другой написаны и опубликованы первая критическая статья "Цена стиха" почти на целой полосе еженедельника "Узбекистан адабиёти ва санъати" ("Литература и искусство Узбекистана"), первая рецензия "Молодежь на перекрестке" на первую повесть молодого прозаика Гаффара Хатамова "Возвращение" на страницах газеты "Тошкент хакикати" ("Ташкентская правда") и т. д. и т. п. Скорость такая, что Абдулла Улугов, с которым вместе сдавали документы и вступительные экзамены в заочную аспирантуру, от души удивился: "Двенадцать критических статьей за год?.. Зачем вам аспирантура?!" Зачем-зачем! Из-за того, что такой печальный и довольно смутный результат научной работы по эстетике. Теперь надо вести научную работу хотя бы по литературоведению и скорее стать кандидатом филологических наук! Неужели такой башковитый парень не понимает эту азбучную истину?! Теперь, двадцать четыре года спустя(!) приходтся признать, что Абдулла Улугов был прав! 25 августа 1983 года по личному приглашению тогдашнего председателя Сарвара Алимджановича Азимова и по личной просьбе его первого заместителя Госкомиздата Рубена Акоповича Сафарова начал работу в качестве литературного консультанта по критике и литературоведению Союза писателей Узбекистана. Через два дня в издательстве имени Гафура Гуляма под председательством ныне покойного Вахида Захидова было очередное заседание совета по критике и литературоведению. Только освободившись от заседания, узнал, что от эссе "Небо полно звезд", вошедшего в темплан лишь в половинном объеме, во вторую корректуру сняли солидную главу под названием "Самое загадочное чувство", нанося значительный экономический ущерб издательству! Кто это сделал? Докопался. Стало ясно, что это поступок нового заместителя главного редактора Уткура Хашимова. С какой целью?.. Смеяться или плакать? Невольно вспомнил четверостишие Абдуллы Арипова: Не смейся, не смейся, почему смеешься Над положением того, кто нуждается в помощи? Зачем ты поднял руку на добро бедного, Что осталось от воров? Вот тогда подумалось, что придется "быться" по одну сторону "баррикады" на стороне "эссе"! Во время выбрать предлагал еще бессмертный Ходжа Насреддин. Корректуру главы отнес в журнал "Шарк юлдузи" ("Звезда Востока") и отдал в руки заведующего отделом публицистики Мурата Хидира. Она опубликована в № 12 от 1983 года с дополнительным названием "Проблемы любви, брака, семьи и развода" почти одновременно с изданием эссе "Небо полно звезд". Статья отмечена годичной премией журнала. В те дни вновь назначенный председатель совета по критике и литературоведению Союза писателей Узбекистана Салахиддин Мамаджанов был так взволнован: "Если бы каждый ученый в течения года мог написать одну такую замечательную статью!.." Р. Атаев, естественно, был очень удивлен: "Почему всего лишь одну-единственную статью в течение целого года?! Ведь эта самая статья была написана семь лет назад в течения одних суток!.." Главный редактор журнала "Шарк юлдузи" Пирмат Шермухамедов и от своего имени, и от имени Сарвара Азимова, даже от имени Зулфияханум похвалив такую содержательную статью, дал социальный заказ: "Напишите нам точно такую же статью со специальным названием "Брак", братец!" Атаев про себя подумал: "Писать так, писать! Это же пара пустяков!" В течение нескольких дней написал новую объемистую статью под названием "Брак или философия счастья" и сдал в редакцию, однако заместитель главного редактора журнала Худайберди Тухтабаев немного охладил его: всего лишь половина объема этого произведения была опубликована в журнале. Все же это было его первое эссе опубликованное сразу же! Работавший в отделе критики и литературоведения поэт Икрам Атамурад тоже заказал написать "Штрихи к портрету Эркина Агзамова", эти "штрихи" под названием "Пусть исполняются чарующие песни" опубликованы самым молниеносным образом в № 2 за 1984 год, опередив даже статью "Брак или философия счастья".
